Всем известно, что в результате Первой мировой войны закончили свое существование четыре империи — Российская, Австро-Венгерская, Османская и Германская. XX век в принципе оказался веком конца империй и самоопределения наций. Из четырех поверженных империй две полностью ушли в прошлое, одна попыталась в 1933-м взять реванш, но была окончательно разбита.
И лишь одна не развалилась, но сохранила территориальную целостность, парадоксальным образом интегрировав принцип самоопределения наций при сохранении мощного централизованного государства. В этом смысле СССР был исторической аномалией на карте Европы. Он продолжал существовать и во второй половине XX века, когда закончили свое существование колониальные империи европейских стран. Разумеется, СССР не был империей в классическом смысле — именно потому что сохранял и развивал национальную и культурную автономию советских республик, поддерживал антиколониальные и постколониальные движения по всему миру. Но при всем этом он продолжал существовать фактически в границах дореволюционной России. США, мировой гегемон после 1945 года, изобрел новый вид международной власти, не основанный на принципе территориальности.
Однако СССР, едва ли не единственный в мире, продолжал практиковать территориальную имперскую власть. В этом смысле российский 1918-й наступил лишь в 1991-м. Поэтому сейчас мы наблюдаем пост-имперские конвульсии, подобные периоду Третьего рейха, из-за странного вывиха истории перенесенные в другую эпоху — в другой век! Отсюда необъяснимая архаичность и российской официальной идеологии, и самой захватнической войны, которую пытается вести Россия, и сверхпротиворечивого отношения к СССР, когда отстаиваемый Лениным принцип самоопределения наций объявляется главным злом и «бомбой под государственность», но вместе с тем танки идут в атаку под красными флагами, а главным пропагандистским символом становится бабушка с тем же советским знаменем; противоречивым был и сам Советский Союз.
Что означает этот вывих для будущего России? Сумеет ли она в принципе сохраниться хотя бы в границах 1991 года, подобно Германии пройдя путь к «нормальному» национальному государству через демократизацию, демилитаризацию и национальное покаяние? Или же вместе с Китаем, «переучивающим» уйгуров в Синьцзяне, продолжит бороться с самим принципом самоопределения наций, вернув мир обратно в XIX век? Покажет время, но несомненно одно — судьба России и мира действительно на кону, как и утверждает официальная пропаганда. Но, несмотря на ревизионистские усилия России и Китая, самоопределение наций по-прежнему важнее захватнических имперских амбиций. И судя по ходу войны, этот принцип по-прежнему одерживает верх над имперским началом.